Вампиры [Vampire$] (ЛП) - Стикли Джон

И Кроу мысленно посмеялся над этим, когда они вылетели с автостоянки на шоссе. Потому, что так было лучше, так было веселее, было над чем смеяться, не считая того, что он плакал от продолжающихся страшных ударов внутри мотеля или от того, что позволил себе сфокусироваться на убитых владельцах кабриолета, шлюхах, прибывших слишком поздно, но не достаточно поздно, и — КРОУУУ! — прозвучало во тьме, перекрыло рев двигателя и расстояние и скрутило каждого мужчину в кабине машины в маленький шарик.

— КРОУУУ! — кричал вампир, когда Кот поднажал еще сильнее, и автомобиль рванул на шестьдесят, семьдесят, восемьдесят миль в час по шоссе с двухполосным движением.

— КРОУУУ! — взорвало их, когда вампир догнал их, вскочил сзади на кузов и пробив стекло, сунул руки в кабину через заднее окошко, и Кроу обнаружил, что у него в руке огромный пистолет шерифа, и он ткнул им в лицо монстра и — почему бы нет? — спустил курок.

Дьявол, с его ужасной улыбкой, сияющей кроваво-красными зубами и душой потрошителя, мерцающей разумом, исчез позади от пушечного удара пистолетной пули, с хлопком снося задний откидной борт, будто его там и не было, и затем затормаживая и растягиваясь на наждаке асфальта.

— O! Да, да! Хa! Хей! — радостно заскулил шериф, завидев эту картину, поняв, что монстра можно убить. Но даже зная лучше двоих других в кабине, все еще помятых немного побольше, задыхающийся от удовольствия клич шерифа почти сразу же сменился пронзительным детским нытьем, при виде монстра почти немедленно вскочившего на ноги, почти до того, как он перестал сучить ногами и снова бросился за ними.

Достаточно близко, чтобы они увидели, как дыра от пистолетной пули уже затягивается, приостанавливая черную кровь слева от колотой раны, оставленной крестом священника и — Иисусе Христе! — завопил Кроу, когда они взлетели над холмом со скоростью более ста миль в час над фермерским грузовиком, который, возможно, двигался со скоростью миль двадцать по центру шоссе.

Кот вывернул машину влево и пропустил фермера но ударился о бордюр, завалился на бок и отлетел обратно через центральную линию, машину закрутило и вынесло и на другой холм, возвышавшийся так, что на расстоянии они могли видеть городскую площадь и Кроу подумал, Ну, по крайней мере мы почти добрались до города. И он оплакивал недостижимость спасения этой маленькой городской площади, когда утреннее солнце только начинает вставать…

Солнце! Гребаное солнце! было его последней мыслью, прежде чем машина начала кувыркаться, переворачиваясь с боку на бок снова и снова, а затем заскользила бесконечно и вниз по главной Улице маленького городка в Индиане.

Он очнулся первым и встал. И затем он помог выбраться двум другим. И затем он провел всех троих сквозь собравшуюся толпу, три квартала по дороге к больнице, прежде чем скорая встретила их на полпути. Он помог им войти внутрь и получить вливание своих типов крови, и когда все это было сделано и все разошлись, он лег и провалился, его последней мыслью было:

— Я полагаю с уверенностью, что это был хозяин.

Человек в царственно-белом сидел спокойно, ожидая, пока его помощник успокоится. Когда наконец, тот взял себя в руки, Человек улыбнулся и кивнул.

— Ваше Святейшество, — начал помощник, тембр его богатого голоса сорвался от разочарования до почти детского писка, — этот человек, Кроу, настоящая катастрофа.

— Расскажи нам, — промолвил Человек.

— Ваше Святейшество, этот человек пришел пьяным. Он был развязен. Он был несносен и нечестив. Он оскорбил всех, кто попался ему на глаза. Он отозвался о священниках, как о евнухах. Он обозвал сестер пингвинихами. Он попытался вовлечь одного из охранников в кулачный бой на ступеньках у приватного входа.

— Бой состоялся?

— Нет, Ваше Святейшество. Я вмешался. — Помощник вздохнул. — Простите меня, Ваше Святейшество, но мне почти жаль, что я это сделал. Было бы хорошо, если бы этого шутника взгрел Швейцарец…

— Наши приказы были очень ясны, мы надеемся?

— Да, Ваше Святейшество. И именно по этой причине я вмешался. Я получил скудную благодарность за свою заботу. Мистер Кроу назвал меня… меня …

— Назвал тебя кем?

— Придурком.

Человек вздохнул.

— Это очень обидно для тебя, мой старый друг. Мы сожалеем.

— O, пожалуйста, Ваше Святейшество. Я не жалуюсь. Я только… — Помощник запнулся и улыбнулся с некоторым смущением. — Полагаю, я жалуюсь на это. Простите меня, Ваше Святейшество.

— Здесь нечего прощать.

— Спасибо, Ваше Святейшество.

— Мы слышали, что этот человек ранен.

— Да, Ваше Святейшество. Его правое плечо полностью забинтовано. Но он не позволил никому из наших врачей осмотреть его. — Помощник сделал паузу, посмотрел на окно в дальнем конце старинной комнаты. — Он утверждает, что он в порядке, Ваше Святейшество. Но он лжет. Я заметил, что ему очень больно двигаться.

— Ему действительно больно, друг мой, — мягко сказал Человек. — Даже когда он не двигается. — Человек грустно улыбнулся. — Огромная боль.

Помощник молчал несколько мгновений. Затем:

— Ваше Святейшество, Я знаю, что этот Мистер Кроу имеет огромное значение… Но это очень помогло бы — Ваше Святейшество, нельзя ли узнать, кто он?

— Тебе нельзя.

— Но Ваше Святейшество, если бы я мог просто…

— Тебе нельзя.

Помощник снова вздохнул.

— Да, Ваше Святейшество. — Он медленно, глубоко вздохнул, казалось, избавился от беспокойства и сказал, — Все готово. Столовая подготовлена. Американская еда, как Ваше Святейшество приказали, будет подана.

— Спасибо. Ты был весьма основателен.

— Спасибо, Ваше Святейшество. Этот человек, Кроу, в столовой уже… — он взглянул на часы — почти пятнадцать минут. Он же пьян, Ваше Святейшество. Возможно, стоит выбрать лучшее время.

— Лучшего времени не будет, — ответствовал Человек голосом преисполненным такой бесконечной печали и отчаяния, что помощник нашел невозможным что-либо сказать.

Он приготовился уйти, поцеловал кольцо. Но у двери помощник остановился. Человек мог ясно видеть, что он чувствовал, сказав напоследок.

— Ваше Святейшество, будьте очень осторожны с Мистером Кроу. Он очень разгневан в душе. И… я чувствую, он ненавидит вас.

Человек ждал, пока не останется в одиночестве. Прежде чем встать. Затем он мягко прошествовал к боковому выходу. Он приостановился, прежде чем открыть дверь в столовую.

— Так он и сделает, — тихо пробормотал Человек про себя. — И почему он не должен?

Затем он открыл дверь и вошел.

Гобелены. Широкий арочный потолок. Ковер, которому более трехсот лет. Длинный, узкий стол и по одному тяжелому деревянному стулу на каждом его конце. В дальнем углу сидел Джек Кроу, закинув ногу на ногу, бокал вина в одной руке и сигарета в другой.

Человек кивнул стоящим в арках четырем слугам — по двое у каждой стены и они слились со стенными панелями — и легко ступая, прошел в центр комнаты. Он ожидал.

— Ну, вот и он, наконец то, — пролаял Кроу. Он тяжело поднялся, все еще с бокалом и сигаретой, и подошел.

Человек ожидал, пока другой не приблизится на несколько футов.

— Рад снова тебя видеть, Джек, — приветливо сказал он. Затем он протянул руку с кольцом.

Кроу с явным недоумением уставился на кольцо. Затем он улыбнулся. Он сунул сигарету в рот, переложил бокал из правой руки в левую, пожал руку, подержавшись за кольцо и сказал сквозь сигаретный дым, — Как, подонок, ты сам?

Несмотря на неоднократные и настойчивые приказы, слуги еле сдерживались.

Человек не шевельнулся. Он встретил пронзительный взгляд Кроу без злобы. Он улыбнулся.

— У нас все хорошо, Джек. Но я вижу, ты ранен. — Он указал на неуклюжую повязку под курткой Джека.

Кроу, рассеянно пожимая мягкую, словно войлок руку, ответил.

— O, это не так страшно, святой отец, при сложившихся обстоятельствах. Все остальные мертвы. За исключением Кота и меня. Все остальные. Команда погибла. Все они.